* * *

На следующий день в небе над долиной Дрвара почти бесшумно появился самолёт-разведчик «Фокке-Вульф-189». Выскочив, крадучись, из-за очередного гигантского облака-айсберга, сияющего своей кучевой белизной, двухблочная рама заскользила над столицей партизанского края, которая, как на ладони, раскинулась перед ними.

– База! База! Это «Ред-один». Я в расчётной точке, готов к аэрофотосъёмке, – доложился пилот.

– «Ред-один», начинайте работать, старайтесь, чтобы вас не засекли с земли.

– Будет исполнено. Я тихо, как мышка, – и по внутренней линии связался с оператором, – опускаюсь до четырёх тысяч метров.

«Фокке-вульф» по пологой траектории устремился к земле. Достигнув нужной высоты, пилот, прижав плотнее к горлу микрофоны кожаного шлема, обратился к своему напарнику:

– Ганс, работай.

Ганс расчехлил фотоаппарат, снял крышку с мощного объектива, надел на него бленд и стал снимать через стекла кабины местность, раскинувшуюся прямо под ним. Если бы не переплёты рам остекления, то можно было вообразить, что человек завис, как птица, на высоте и парит над землёй.

Долина, пологие склоны холмов, спускающиеся к реке, давшие приют большим и маленьким деревушкам, мальчик, пасущий коз, крестьянин с тележкой и девочка, несущая воду из колодца, – всё это попало на фотоснимки и растворилось в них. Казалось, что можно пальцами одной руки перенести дом и передвинуть огород. Но это мало интересовало экипаж и людей, пославших их на это задание. Где прячутся партизаны, сколько их и как расположены их защитные укрепления? Вот что было важно. Выяснялось это для того, чтобы убить, стереть с лица земли. Как когда-то в детстве: одним ударом ноги уничтожались заботливо выстроенные кем-то куличики в песочнице.

Погода – ясная, солнечная и прозрачная – позволяла сделать экипажу снимки высокого качества. Ганс за несколько минут использовал все катушки плёнки и поторопил пилота:

– Вальтер, идём на базу!

– Принято! Ложусь на обратный курс!

* * *

Самолёт, заложив петлю, тихо урча, полетел восвояси. Всего лишь на долю секунды в одном из многочисленных стёкол стрекозиной кабины отразилось солнце. Как яркая звёздочка внутри четырёхугольной рамы, оно сверкнуло в прозрачном небе. В этот момент его и засёк один югославский партизан, обожавший охоту на горных коз.

– Слушай, Ивица, а не самолёт ли это летает? Странный такой, похож на рамку для мёда из улья, – спросил он у своего напарника по дозору.

– Где?

– Ну, вот там, где облако, похожее на оленя.

– Не вижу.

– Так возьми бинокль, – партизан сдёрнул висящий на шее бинокль и протянул его товарищу. Ивица прильнул к окулярам.

– Точно! Самолёт. Ну и глаз у тебя, Никола! Пошли к Далибору.

Через пятнадцать минут старший дозора Далибор уже отсылал человека в штаб.

– Молнией в штаб, доложи, что замечен фашистский самолёт-разведчик. Ой, чует моё сердце, что это неспроста!

Тёмненький и вихрастый подросток лет четырнадцати-пятнадцати на взмыленной лошади сразу привлёк внимание Подкопина, дежурившего в этот день у входа в штаб. Пацанёнок не соскочил, а слетел со старой кобылы. Захлёбываясь словами, он рассказал о том, какой самолёт видел патруль его отряда. Алексей, поблагодарив парня, отослал его на кухню, а сам, сменившись, направился к Глигоричу.

– Час назад в районе Дрвара был замечен немецкий самолёт-разведчик. Судя по описаниям, это «фокке-вульф», или, как у нас его звали, «рама». А в войсках говорили: «Увидел раму – жди бомбардировщиков».

– Народные приметы – они самые верные, – прошептал Глигорич и вызвал адъютанта.

Ровно через две минуты тот предстал перед Душаном. Глигорич отдавал сухие приказания:

– «Личная гвардия» переходит в режим повышенной боевой готовности. Установить круглосуточное дежурство. Усилить патрули, смена через каждые два часа, в каждом карауле по три смены. Свободному составу из резервного фонда получить дополнительные боеприпасы. Докладывать лично мне о любой вражеской активности. Выполнять!

– Есть! – ответил молодой парень и кинулся исполнять услышанное.

Свободные «гвардейцы» исполняли приказ Глигорича. Получали, не спеша подгоняли под себя и избавлялись от всего лишнего. За время войны они прекрасно узнали, как губительна суета, особенно в бою. Опасность, густо растворённая в воздухе, была неотъемлемой частью их теперешней жизни. Они буднично воспринимали её, как проливной дождь или плотный туман. Есть, и всё!

На совещание партизанского штаба пригласили генерал-лейтенанта Корнеева. Предполагая, о чем пойдёт речь, Николай Васильевич явился не один, а в сопровождении нескольких офицеров, каждый из которых был большим специалистом в своём деле.

Беседа была в самом разгаре, когда появился командир телохранителей.

– Безусловно, мы окажем вам всестороннюю помощь в этом вопросе, – говорил Тито Корнеев, – со мной специально прибыл товарищ Одинцов…

Новость Глигорича имела пометку «молния», поэтому он оказался за плечом маршала и зашептал на ухо:

– Товарищи, – обратился ко всем присутствующим Тито, – над Дрваром замечен немецкий самолёт-разведчик. Прошу простить, но нам необходимо срочно заняться подготовкой к возможным сюрпризам со стороны врага.

Советники советской миссии направились к входу. Корнеев протянул Тито руку для прощального рукопожатия, но тут маршал остановил его.

– Товарищ Корнеев, видимо, нас ждёт серьёзная схватка с фашистами. Мы знаем, как воевать с врагом в лесах и на горных склонах, как наносить точечные удары и мгновенно уходить с линии соприкосновения с противником. А тут, скорей всего, предстоит крупная войсковая операция. Мне известно, что в Сталинграде вы неоднократно отличились и личным мужеством, и стратегическим мышлением. Николай Васильевич, что бы вы предприняли в подобной ситуации?

Корнеев проковылял к большой карте, лежащей на столе, окинул её одним взглядом и стал свободной рукой показывать возможные движения войск.

– Подтянул бы к ставке две бригады Первого Пролетарского корпуса. В районе Потоци подготовил запасной командный пункт. Мобилизовал все имеющиеся резервы и набрал новые отряды добровольцев из числа ещё не охваченных партизанским движением. В качестве атакующей единицы их значимость стремится к нулю, но для имитации ложных боевых действий они будут хороши. В ставке оставил бы только вашу личную охрану.

– Благодарю, я приму ваши рекомендации к сведению.

– Офицеры советской миссии в вашем распоряжении. Мы готовы оказать вам помощь не только словом, но и делом.

– Никогда не сомневался ни в советских людях вообще, ни в вас и ваших офицерах в частности.

– Мы вместе не только географически, уважаемый товарищ Тито, – со значением ответил ему Корнеев.